Мои женщины

Мои женщины - хорошие и разные. Четыре эссе. 

Эссе 1. Люба.

«Бонадея взглянула на него обиженными красивыми глазами, 
в которых вода плавала надо льдом, как на границе между весной и зимой».
(Р. Музиль. «Человек без свойств», стр. 303). 

«Вода надо льдом»! – это действительно сказано прекрасно и точно. Есть женщины, чьи глаза бездонны, в которых тонешь, как в омуте, теряя себя и погружаясь всё глубже. Есть женщины с глазами, отражающими тебя как зеркало, готовые идти за твоими чувствами и желаниями, заботливые и внимательные к каждому твоему жесту. Встречаются, конечно, и такие женщины, чей взгляд запоминается надолго – манящий, знающий всё про твою мужскую суть, обещающий и завлекающий. Встретившись с таким взглядом, можно говорить о чем угодно – глаза будут вести совсем другой диалог, в котором у тебя есть всего два слова – многократно повторяющееся «Да!» либо однократное извиняющееся «нет». Но есть и женщины с таким взглядом, по которому ничего невозможно определить. Холодная и светлая голубизна, размытая акварель ультрамарина, граница между весной и зимой. Когда не знаешь, замерзнет ли эта вода, превратившись в жесткий колючий лёд, или же сам лёд растает, обнаружив неведомые глубины. 

Именно такие глаза цвета тающего льда я, к своему удивлению, разглядел, когда впервые начал обедать за одним столиком с Любой – это было спустя несколько лет после нашего знакомства. До той поры я никогда не смотрел ей в глаза, считая это не вполне приличным. Я уже почти влюбился в неё к тому времени, и жаждал углубления знакомства. Люба казалась мне вполне благополучной молодой женщиной, умной и начитанной, которой уже несколько наскучила ее семейная жизнь. И вот – эти глаза. Сказать по ним что-то определенное было невозможно, глубины не хватало им, и это мне не понравилось. Холодноватость и неопределённость были в них. Как-то не стыковался этот взгляд с придуманным мной образом, но признать это не хватало силы (мачизм уже бушевал гормонами) - казалось, что я либо не разглядел чего-то пока, либо просто Люба сейчас не в форме. Разве может мачо отказаться так просто от понравившейся женщины? Тем более что наши отношения начали бурно развиваться, и от созерцания глаз я перешел к не менее привлекательным видам.

И вот прошло пять лет. Когда я смотрю Любе в глаза, мне кажется, что они потемнели, стали более плотными и серыми, утратив прозрачность и голубоватость. Своенравная Снежная королева становится более земной, более терпимой и более глубокой. Лёд подтаял, и я ощущаю, что то, что я увижу на дне этих глаз, зависит от меня.  «Глаза – зеркало души», - сказано где-то. Надо чаще глядеть в это зеркало, чтобы ничего не пропустить. Тем более что это не только интересно, но и приятно. Когда в них нет обид, злости и ревности – такое тоже порой бывает. 


Эссе 2.  Наташа     

«Сдерживать себя, когда обидно, и не устраивать сцен, 
когда больно, — вот что такое идеальная женщина». 
(Коко Шанель)

Мне никогда не узнать, сколько боли и страданий причинил я Наташе – так тщательно скрывала она от меня все свои обиды. Лишь иногда прорывались внезапно отдельные слова или интонации, показывавшие всю глубину её надежд. «Я ненавижу себя за то, что не могу бросить тебя», - это я услышал от неё случайно, после очередной нашей встречи, когда мне казалось, что всё отлично, мы прекрасно понимаем друг друга и наши отношения идеальны. Услышал – и сильно удивился: всё же так хорошо, зачем меня вообще бросать? Мы продолжали встречаться несколько раз в год, ездили в удивительные путешествия, переживали приключения, восходили на вершины… Я не мог себе объяснить, почему она при встрече не проявляет радости, не хочет целоваться – так произошло и в последнюю нашу встречу, когда она приезжала около года назад в Москву, и мы ходили в театр. Не знаю и сейчас – то ли она считала это некорректным по отношению к Ольге, то ли боялась, что у нее полезут давно и тщательно скрываемые чувства, то ли просто этих чувств уже нет? 

Среди наших поездок – обычно позитивных и наполненных событиями – был один эпизод, почему-то вспоминаемый с болью и тоской. Это было в Аргентине, в начале 2014 года. Позади была тяжелая попытка восхождения на Аконкагуа, когда я, больной и обессиленный, смог подняться лишь на 6100 метров и отказался от штурма (вершина – 6960 м). Наташа была, как всегда, рядом – интересно, смогла ли бы она подняться на вершину, если бы захотела? Потом мы расстались с группой и продолжили свое путешествие вдвоем, посетив водопады Игуасу и на пару дней поехав на атлантическое побережье.  И здесь, в каком-то приморском небольшом курорте, где каждый день устраивались карнавалы, мы с Наташей наконец-то оказались вдвоем в маленьком номере – и у нас не было дел, не было спешки, можно было спокойно говорить друг с другом о чем угодно.

Но мы молчали. Разрывали тишину лишь ненужными общими фразами, необязательными и фальшивыми. Я уже вовсю увлекся Любой, и тяготился близостью Наташи, которая, казалось, ждала от меня каких-то объяснений или действий. Тягостное это молчание было понятно и однозначно – нам не о чём было говорить. Конечно, я выдумывал кучу интересных прогулок, бесед с местными жителями и наблюдений за океаном, но мы оба ясно понимали, что у нас нет общих тем, и никакого совместного будущего не ожидается. Ненужность и нелепость этого уик-энда на берегу океана были очевидны, и мы оба, мне кажется, вздохнули с облегчением, когда всё закончилось. Прости меня, Наташечка. Ты выше, лучше, честнее, чем я.     


Эссе 3.   Ольга

Очень опасно встретить женщину, которая полностью тебя понимает.
 Это обычно кончается женитьбой. 
(Оскар Уайльд)

Период ухаживания за Ольгой – один из самых светлых в моей жизни. Это было время, когда казалось, что мы рождены друг для друга и понимаем друг друга с полуслова и даже без слов. Мы могли встречаться только по выходным – мешала работа и удаленность, но с каждой встречей становились все ближе и ближе, и это был удивительно нежный и чистый период узнавания, понимания и сближения. Интересно, что и Ольга до сих пор любит вспоминать те времена – как мы гуляли по улицам и целовались в телефонной будке, про мои губы, пахнущие грецким орехом, поездки на турбазу и в мой научный поселок, про взаимные признания, рассказы о себе, абсолютное доверие и принятие друг друга… 

Мне кажется, что эти воспоминания – одна из немногих причин, почему мы так до сих пор и не расстались по-настоящему. Они настолько сильны, что продолжают держать нас даже сейчас – да еще, конечно, тот не менее насыщенный и радостный период, когда Ольга была беременна Вероничкой. 

Куда делся тот поток радости, счастья, желания делать всё вместе? Уверенность в будущем и радость от того, что нас трое, и мы вместе? Просто открылись глаза, и мы увидели партнера без любовного ореола? Рутина быта, усталость и раздражительность, которые в конце концов одолели нас? Нарушение сексуальной гармонии, которое внезапно навалилось на нашу пару? Единственное, из-за чего у нас никогда не было ссор и размолвок – это деньги и вещи. Как в тот период, когда их остро не хватало, так и когда пришло относительное благополучие. Как бы то ни было, я оказался не готов к свалившимся ссорам, к депрессии, периодически накатывавшей на Ольгу (чего ни она, ни я не понимали – кто тогда вообще что-то слышал о депрессии?). Был нетерпелив, эгоистичен и неопытен в жизненных передрягах.   

Удивительно, но выходит так, что я, изменив Ольге, сохранил верность нашим общим воспоминаниям? И ментально остался, уйдя физически? Не знаю. Но сейчас, общаясь, мы часто вспоминаем те времена с радостной болью – от того, что это было. И от того, что прошло.


Эссе 4. Вероника

Если вы хотите узнать, как помочь своим детям, — отстаньте от них!
(Джордж Карлин) 

«Самое большое наказание для родителей — быть ненужными своим детям».
(Мила Наумова) 

Из этих двух афоризмов, противоречащих друг другу, второй считается более эгоистичным и противоречащим правилам воспитания. Чаще всего педагоги и психологи утверждают ровно обратное: «Цель родителя – стать ненужным своему ребенку».  

Но как быть, если ребенок так и не вырос, остался тем, кем был в подростковом возрасте – без своей позиции, легкомысленным, необязательным, легко поддающимся эмоциям? Ждать, пока его научит жизнь – но сколько же можно ждать? Если жизнь вообще чему-нибудь учит. 

Как бы то ни было, мои попытки в открытую докричаться до дочери ни к чему не привели, и, слава Богу, хотя бы не рассорили нас. 30 лет! Да посмели бы мне родители что-то советовать в этом возрасте! Хотя, кажется, советовали – и я обещал, что прислушаюсь к их словам. Как же, тут же побежал! Хотя… когда понял, что с Ольгой у нас всё серьезно, привез ее показать родителям. Отцу она понравилась, а на меня она тогда впервые, кажется, обиделась – когда я при ней сказал отцу, радостный, гордый тупой мужской гордостью и воодушевленный: «Ну что, берём»? 

Но вернемся к Вероничке. Как заставить ее задуматься над своей судьбой, над своим будущим, пока еще не поздно? Методов прямого воздействия я не вижу – им, похоже, очень хорошо вдвоём, а значит, пока не станет плохо, она ничего не услышит. 

Ольга считает, что мне вообще лучше об этом не думать: пусть все идет своим чередом, ускорить что-либо мы не в силах, только отношения испортим и настроение себе. Может быть, это правильно? Хотя при этом надо, конечно, мониторить ситуацию, чтобы вовремя уловить возможные изменения. И тогда уже действовать более решительно.  Пока что так, и другого пути я не вижу. Изредка встречаться, переписываться, но и… всё. Жить своей жизнью, предоставив ей возможность жить своей. Ведь ей сейчас очень хорошо, и неизвестно, как будет, если их отношения с Кириллом распадутся. Ольга уверена, что будет гораздо хуже. Но она – известный пессимист.